История спасения выжившей в крушении самолета в Нелькане девочки

22.11.2017

Трагедия в селе Нелькан Аяно-Майского района всколыхнула не только региональную и российскую, но и всю мировую общественность. И резонанс вызвала не столько гибель шестерых человек, сколько чудо спасения одной маленькой пассажирки Жасмины Леонтьевой. О быстрой и так же быстро забываемой работе специалистов регионального центра медицины катастроф рассказала заместитель главного врача по оперативной работе Алина Катик.

— В ситуации с аварией самолета в Нелькане сколько времени потребовалось, чтобы отправить на место бригаду врачей из Хабаровска?

— Информация о крушении самолета нам поступила практически сразу. Собрали штаб: главный врач, его заместитель и оперативный дежурный. Буквально через три минуты мы связались с главным врачом участковой больницы в Нелькане, чтобы уточнить детали – она как раз выезжала на место. Доложила, что направила на место катастрофы бригаду в составе одного врача и трёх фельдшеров. На тот момент не было никаких данных ни о погибших, ни о пострадавших. Можно сказать, что информационное поле было ещё совершенно пустым.

Через 20 минут мы выяснили, что при крушении выжил один ребенок. Сразу начали собирать бригаду: специалисты детской краевой больницы (врач-реаниматолог Александр Тромбачёв и медсестра-анестезист Елена Манюк), к ним присоединились детский травматолог и нейрохирург из ККБ № 2.

— У этой бригады было понимание, что придётся делать на месте?

— Ну что вы. Тогда ещё не было известно, в каком состоянии ребенок, поэтому на месте надо было быть готовыми ко всему. Заранее уточнили, что могут сделать в нельканской участковой больнице – УЗИ, рентген, общий анализ крови. Выяснили, смогут ли коллеги при возникновении экстренной необходимости провести по жизненным показаниям операцию. К этому там были готовы.

— С учетом времени на перелёт, врачам пришлось лететь уже в темноте. Такой риск оправдан?

— Было понятно, что самолёт в тот же день, 15 ноября, не сможет приземлиться в Нелькане. Поэтому во взаимодействии с коллегами из МЧС решили, что полетит вертолёт, оборудованный прожектором. На месте медики наши были около часу ночи, сразу отправились в больницу. Они были рядом с девочкой до прибытия борта АН-74, который отвёз её в Хабаровск.

— Как у вас определяют, кто именно полетит на вызов?

— Можно сказать, что вся выездная санитарная авиация состоит из трёх звеньев. Центр медицины катастроф – это база. У нас контракты с авиакомпанией «Восток», у нас госзаказ на вылеты по санитарным заданиям. Плюс — в зависимости от возрастной группы наших пациентов мы привлекаем либо специалистов перинатального центра (они выезжают к детям до года и роженицам), либо коллег из детской краевой больницы (они работают с детьми от года до 18 лет). В этих учреждениях здравоохранения, так же, как и у нас в центре медицины катастроф, круглосуточно дежурят экстренные бригады, готовые по первому сигналу отправиться в любую точку Хабаровского края. Взрослые реаниматологи и анестезиологи у нас штатные, и если надо ехать ко взрослому пациенту, то это сразу от нас.

— Экстренные бригады перемещаются только воздушным транспортом?

— Мы задействуем не только санавиацию. Туда, где есть более-менее нормальная дорога, и можно достаточно быстро доехать, врачи отправляются автотранспортом. Например, можно доехать и при необходимости перевезти в Хабаровск больного из Бикина, Вяземского, из поселка Маяк.

— Как попасть на работу в центр медицины катастроф? Каких врачей вы берёте?

— У нас работают практикующие врачи стационаров – реаниматологи и анестезиологи. Две трети – врачи высшей категории. Прежде, чем попасть к нам на работу, специалист должен иметь не меньше пяти лет практического стажа. Это ведь работа в экстремальных условиях, поэтому важны и психологическая устойчивость, и навыки профессиональные. Ну и сильные они должны быть – поэтому у нас в «вылетных» бригадах в основном мужчины.

Понимаете, это работа не с теми больными, у которых насморк или кашель, а с такими, у которых вопрос решается, как правило, между жизнью и смертью. И это тяжело физически – они с собой столько оборудования везут! Это же все на себе нужно носить.

Знаете, у нас такие врачи замечательные! Они всегда обсуждают новые случаи, думают, где можно было сделать лучше, что взять на вооружение, а что исправить. Мне кажется, что в больнице более рутинная работа, у наших – всегда экстрим. Они же не знают – приедут в Ульчский район, в район им. Полины Осипенко – что увидят на самом деле. Сказанное по телефону, по видеосвязи, в реальности может иметь такие нюансы!

— У вас и ваших коллег постоянные дежурства. Вы вообще когда-нибудь отдыхаете?

— Иногда в пути к больному или пострадавшему удаётся немного поспать. У наших врачей и медсестёр даже для этого с собой есть беруши, наушники. Они такие же люди. И им тоже, хоть урывками, но надо отдыхать.

И, конечно, мы стараемся вместе собираться на праздники. Вот 29 декабря корпоратив планируем. Но в это время кто-то всё равно будет на посту. Редко бывает, когда в какой-то день у нас только один вызов, ещё реже – если не поступило ни одного.

— Было что-то в практике, что надолго врезалось в память?

— Я назову не отдельный случай, а 2013 год – наводнение. В экстренном порядке тогда доставляли вакцины в районы края, лекарственные препараты. Сроки были очень напряженные. Времени практически не было – надо было сделать так, чтобы ни в коем случае этот природный катаклизм не привел к массовому заболеванию людей. Было же жарко – август, сентябрь. Это был очень большой «напряг».

— Люди благодарят вас за спасение?

— Бывало… Звонили в оперативный отдел к нам, говорили «спасибо». Как-то, лет 8 назад, женщина одна, которую привезли вовремя со сложной беременностью и она благополучно родила, приходила потом с цветами, тортами. Но это огромная редкость!

Знаете, нас не запоминают – так же, как врача-реаниматолога, который стоит на операции. Больной потом общается со своим хирургом, знает его в лицо. А тот человек, который стоит у изголовья в маске, и медсестра, которая стоит у руки – их же никто не знает.